Пятая годовщина исчезновения Георгия Гонгадзе прошла тускло. Разве что особо настырные журналисты помянули нехорошим словом официальную версию следствия. Ничуть не обеспокоив её авторов: в конце концов, в стране торжествует свобода слова, а проглотит биомасса или нет, это уже дело десятое. По общему мнению, если кто-то и мог рассказать нечто, отличное от официоза, так это бывший министр внутренних дел Украины Юрий Кравченко. Но он мертв.
Генерал скончался на даче, за два часа до начала первого допроса по «делу Гонгадзе», от двух выстрелов: первый в нёбо через подбородок, второй в висок. Пальцы на руке были сломаны. На полу — две гильзы и два целых патрона. В трусах (?) – записка: «Я стал жертвой политических интриг» — в духе «мыльной оперы» и совсем не в стиле покойного, предпочитавшего Волочковой Плисецкую. Классический суицид. Мнение экспертов о несовместимости с жизнью обоих ранения, прокуратура убила доводом, что, мол, всякое бывает. Чехарда с пистолетами (то ли «чезетта», то ли «беретта»), разнобой в протоколах и свидетельских показаниях вообще не привлекли внимания. Был разгар торжеств в связи с победой Великой Оранжевой Революции, и публика, уставшая от чернухи, хотела радоваться победе демократии.